Афоризмы Александра Герцена

Моралисты говорят об эгоизме, как о дурной привычке, не спрашивая, может ли человек быть человеком, утратив живое чувство личности.

Жизнь, которая не оставляет прочных следов, стирается при всяком шаге вперед.

Есть эгоизм узкий, животный, грязный, так, как есть любовь грязная, животная, узкая.

Даже простой материальный труд нельзя делать с любовью, зная, что он делается напрасно…

Вопрос “Может ли существовать душа без тела?” заключает в себе целое нелепое рассуждение, предшествовавшее ему и основанное на том, что душа и тело — две разные вещи. Что сказали бы вы человеку, который бы вас спросил: “Может ли черная кошка выйти из комнаты, а черный цвет остаться?” Вы его сочли бы за сумасшедшего, — а оба вопроса совершенно одинаковые.

Человек без сердца — бесстрастная машина мышления, не имеющая ни семьи, ни друга, ни родины; сердце составляет прекрасную и неотъемлемую основу духовного развития.

Самые жестокие, неумолимые из всех людей, склонные к ненависти, преследованию, — это ультрарелигиозники.

Проповедовать с амвона, увлекать с трибуны, учить с кафедры — гораздо легче, чем воспитывать одного ребенка.

Ничего не делается само собой, без усилий и воли, без жертв и труда. Воля людская, воля одного твердого человека — страшно велика.

Личности мало прав, ей надобно обеспечение и воспитание, чтобы воспользоваться ими.

Всякий безнравственный поступок, сделанный сознательно, оскорбляет разум; угрызения совести напоминают человеку, что он поступил как раб, как животное.

Трудных предметов нет, но есть бездна вещей, которых мы просто не знаем, и ещё больше таких, которые знаем дурно, бессвязно, отрывочно, даже ложно. И эти то ложные сведения ещё больше нас останавливают и сбивают, чем те, которых мы совсем не знаем.

Театр — высшая инстанция для решения жизненных вопросов.

Религия — это главная узда для масс, великое запугивание простаков, это какие то колоссальных размеров ширмы, которые препятствуют народу ясно видеть, что творится на земле, заставляя поднимать взоры к небесам.

Первая любовь потому так благоуханна, что она забывает различие полов, что она — страстная дружба.

Нет мысли, которую нельзя было бы высказать просто и ясно.

Я прожил собственным опытом и до дна все фазы семейной жизни и увидел всю непрочность связей крови; они крепки, когда их поддерживает духовная связь…

Разумеется, люди — эгоисты, потому что они лица; как же быть самим собою, не имея резкого сознания своей личности? Мы — эгоисты, и потому добиваемся независимости, благосостояния, признания наших прав, потому жаждем любви, ищем деятельности и не можем отказывать без явного противоречия в тех же правах другим.

Вся жизнь человечества последовательно оседала в книге: племена, люди, государства исчезали, а книга оставалась.

Всего меньше эгоизма у раба.