Афоризмы Фридриха Вильгельма Ницше

Вращаясь среди ученых и художников, очень легко ошибиться в обратном направлении: нередко в замечательном ученом мы находим посредственного человека, а в посредственном художнике очень часто — чрезвычайно замечательного человека.

Труднее всего уязвить наше тщеславие как раз тогда, когда уязвлена наша гордость.

Наедине с собою мы представляем себе всех простодушнее себя: таким образом мы даем себе отдых от наших ближних.

Хочешь ты сопутствовать? или предшествовать? или идти сам по себе?.. Надо знать, чего хочешь и хочешь ли. Четвертый вопрос совести.

Народ есть окольный путь природы, чтобы прийти к шести семи великим людям. — Да, — и чтобы потом обойти их.

Не сила, а продолжительность высших ощущений создает высших людей.

Смерть достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни.

Червяк, на которого наступили, начинает извиваться. Это благоразумно. Он уменьшает этим вероятность, что на него наступят снова. На языке морали: смирение.

Отвращение к грязи может быть так велико, что будет препятствовать нам очищаться — “оправдываться”.

Своими принципами мы хотим либо тиранизировать наши привычки, либо оправдать их, либо заплатить им дань уважения, либо выразить порицание, либо скрыть их; очень вероятно, что двое людей с одинаковыми принципами желают при этом совершенно различного в основе.

Я не доверяю всем систематикам и сторонюсь их. Воля к системе есть недостаток честности.

У суровых людей задушевность является предметом стыда — и есть нечто ценное.

Стыдиться своей безнравственности — это одна из ступеней той лестницы, на вершине которой стыдятся также своей нравственности.

Совет в форме загадки. — “Если узы не рвутся сами, — попробуй раскусить их зубами”.

Стать зрелым мужем — это значит снова обрести ту серьезность, которою обладал в детстве, во время игр.

Иной павлин прячет от всех свой павлиний хвост — и называет это своей гордостью.

Гениальный человек невыносим, если не обладает при этом, по крайней мере, ещё двумя качествами: чувством благодарности и чистоплотностью.

Что в том, что я остаюсь правым! Я слишком прав. — А кто нынче смеётся лучше всего, тот будет также смеяться и последним.

Есть ненависть ко лжи и притворству, вытекающая из чувствительности в вопросах чести; есть такая же ненависть, вытекающая из трусости, поскольку ложь запрещена божественной заповедью. Слишком труслив, чтобы лгать…

В конце концов мы любим наше собственное вожделение, а не предмет его.