Афоризмы Джона Голсуорси

Чем больше побед одерживает мужчина, тем заманчивее для женщины победить его.

Без элемента неизвестности жизненная игра теряет смысл.

Русский характер — это непрестанные приливы и отливы, и чисто русское словечко «Ничего!» хорошо выражает фатализм этих нескончаемых колебаний.

Способность женщины к твердым и быстрым решениям лишает её неуловимых черт таинственности и капризного непостоянства.

Одностороннее самопожертвование — ненадежная основа совместной жизни, потому что оскорбляет другую сторону.

Одиночество — это ещё не самое скверное в дни испытаний; самое скверное — сидеть сложа руки.

Для русского материальные ценности и принципы, за ними стоящие, значат слишком мало, а чувства и выражение их — слишком много.

Что ему до её прошлого? У него есть право на её будущее — и хватит. Старая история: мужчины требуют от женщин больше того, что могут им дать.

Хорошая драматургия, как и всякое другое искусство, требует страстной приверженности дисциплине, предельного самоуважения, стремления к максимальной верности и красоте изображения и ещё способности смотреть в глаза правде.

Уважение к людям есть уважение к самому себе.

Требовать любви, приставая с ножом к горлу, — это ли не верх вульгарности и тупости?

Справедливость — это машина, которая после того, как ей дали первоначальный старт, действует сама по себе.

Спасительной силой в нашем мире является спорт — над ним по-прежнему реет флаг оптимизма, здесь соблюдают правила и уважают противника независимо от того, на чьей стороне победа.

Смотреть сверху вниз на других — явный признак того, что ты ниже других.

Самое вредное — это чурбан, которому вскружили голову.

Русский человек, во многих отношениях чрезвычайно привлекательный, неспособен остановиться на чем-то определенном. Поэтому он всегда был и, думается, всегда будет жертвой той или иной бюрократии.

Русский характер, если можно говорить о нем как о чем-то едином в стране, населенной многими народами, практически безразличен к ценности времени и места; главное для него — чувства, а ещё больше, пожалуй, — выражение чувств, так что он не успевает достигать своих целей до того, как новые волны чувств смывают их прочь.

Разве человеческая жизнь — а она ведь такая хрупкая, сохранилась бы вопреки всем нашим бедам и тяготам, если бы жить на свете не стоило?

Публика — это безвольный и беспомощный потребитель того, чем её снабжают.

Писать должен лишь тот, кого волнуют большие, общечеловеческие и социальные проблемы.