|
Страна, которая ничего не производит, занимает первое место в мире по количеству бирж. Это вторая величайшая наглость нашего народа после Октябрьской революции.
Наша родина всегда была душой нашего народа. Государство – его клеткой.
Нашего государства всегда боялись даже руководители, его создавшие.
Стриптиз по-советски. Танцовщица раздевается и садится на одежду, чтобы её не украли зрители.
Самая честная фраза нашего президента за прошлый год [2004]: “Мы должны сделать Россию удобной для жизни!”. Он просто не уточнил, для чьей жизни.
Москва сегодня напоминает бомжа, который сделал себе маникюр, педикюр, надел на грязное белье смокинг и пошел играть в казино.
У диетолога при мне сидит женщина, он ей говорит: “Вам нельзя мяса и теста”. Она говорит: “Ой, доктор, а пельмени можно? ”
Давайте свое делать, в том числе и противозачаточные средства. Наши некрасивые, но более прочные и надежные, в том числе и наша литература, она более здоровая.
Трамбовать всех, трамбовать. Кавказ? Молчать! Крым? Молчать! Один народ у нас, одно гражданство.
Запад гибнет. Запад не может размножаться. Последнее, что у них остается, – это русские девушки.
Если “Макдональдс” — хорошее заведение, почему наши люди умирают в 57 лет?
Как же надо ненавидеть эту страну, чтобы бросить квартиру после такого ремонта.
История России — борьба невежества с несправедливостью.
Славяно российский язык, по свидетельству самих иностранных эстетиков, не уступает ни в мужестве латинскому, ни в плавности греческому, превосходя все европейские итальянский, французский и испанский, кольми паче немецкий.
Не может же русский человек быть счастлив в одиночку, ему нужно участие окружающих, а без этого он не будет счастлив.
Говоря о завоевании мира, мы не можем не обращать внимания на шестую часть суши. (о России)
Русское правительство, как обратное провидение, устроивает к лучшему не будущее, а прошлое.
Загадочная русская душа всегда нараспашку.
Бескультурье продается лучше, чем культура. Всюду — не только в России. Но в нынешней России — особенно.
Император боится гласности так же сильно, как Россия боится императора.