Афоризмы Джорджа Бернарда Шоу

Иные считают, что чем выше стоите вы на социальной лестнице, тем меньше вам разрешается быть искренним, а вполне искренни только бродяги и подонки общества. Это ошибка. Бродяги часто бывают бесстыдны, но искренни никогда.

Звания и титулы придуманы для тех, чьи заслуги перед страной бесспорны, но народу этой страны неизвестны.

Если вам непременно хочется использовать свое детство в назидательных целях, то пусть оно послужит скорее предостережением, чем примером.

Если уж причинять вред соседу, то, по возможности, — непоправимый.

Книга — как ребенок: легче произвести её на свет, чем потом за ней уследить.

То, что принято называть пороком, — вечно; то же, что называют добродетелью, — лишь мода.

Богатые люди, у которых отсутствуют убеждения, более опасны в современном обществе, чем бедные женщины, у которых отсутствует мораль.

Это слишком правдиво, чтобы быть хорошим.

Убийство — крайняя форма цензуры.

Счастье и Красота побочные продукты.

Неизменный девиз англичанина долг; и он всегда помнит, что нация, допустившая, чтобы её долг разошелся с её интересами, погибла.

Навязывание легенд в качестве буквальных истин мгновенно превращает их из иносказания в неправду.

Людям льстит уже то, что их считают достойными лести.

И хозяева, и слуги тираны; но хозяева находятся в большей зависимости.

Есть пятьдесят способов сказать да и пятьсот способов сказать нет, и только один способ это написать.

Дайте суеверному человеку науку, и он превратит её в суеверие.

Все опытные путешественники заметили, что, как бы щедро ни давать на чай, они надоедают прислуге, если останавливаются в отеле надолго, вместо того чтобы завернуть на денек и уехать, подобно всем туристам. Такова психология отельной прислуги, многих актеров и оперных певцов.

Нравственность нации сравнима с зубной болью: чем она хуже, тем больнее её касаться.

Самопожертвование позволяет жертвовать другими не краснея.

Мои пророчества забываются из за суеты, которую они вызывают… Я — как часы, которые сильно спешат. Ещё только одиннадцать утра, а я уже бью полдень.